Искусство пластической хирургии

LT: Максим Владимирович, с чего начался ваш путь в пластическую хирургию?

МАКСИМ ВУЙЛОВ: У меня отец – врач, я с пятого класса знал, что буду продолжать династию. Изначально я хотел заниматься пластической хирургией, поэтому начал с челюстно-лицевой хирургии в областной больнице. В отделении были как плановые, так и экстренные операции. Это и травматология, и онкология, и доброкачественные образования – вся реконструктивно-восстановительная хирургия. Всего в моем багаже три ординатуры: по общей, пластической и челюстно-лицевой хирургии, интернатура по онкологии.

Каким направлением вам больше всего нравится заниматься в пластической хирургии?
        
С большим удовольствием работаю с телом и занимаюсь послеродовым восстановлением. Прежде всего это операции на груди, абдоминопластика и липосакция.
Наша работа — это не просто борьба за совершенство тела, но и возвращение функционального здоровья. Например, послеродовое расхождение мышц живота фитнесом не исправить, тут нужна именно реконструктивная хирургия, причём своевременная — если диастаз упустить, это в дальнейшем отзовется проблемами всего организма. Другой пример: во время грудного вскармливания размер груди увеличивается и не всегда возвращается к прежнему. Поэтому возвращение исходной формы живота, а также груди и бёдер – это прежде всего оздоравливающая реконструкция. Красота в данном случае – приятный бонус.

А какой инструмент предпочтительнее для организма в борьбе за тонкую талию: липосакция или абдоминопластика?

Например, если девушка стройная, но у неё растянулась кожа, то в данном случае поможет только абдоминопластика, липосакция не решит вопрос. А бывают случаи, когда достаточно липосакции. Всё очень индивидуально и зависит от состояния кожи, от количества подкожно-жировой клетчатки и от запроса пациента.
Причём если у пациента этот самый объём подкожно-жировой клетчатки велик, то я рекомендую разделить операцию на несколько этапов. Тогда реабилитация пройдёт проще, и через полгода пациент получит желаемый результат.Если пациент всё же настаивает на проведении объёмной одноэтапной операции, но я вижу, что вряд ли он справится с такой нагрузкой на организм, тогда мне придётся ему отказать. Я убеждён, что рисковать своим здоровьем ради красоты нельзя!

Надолго ли придётся выключиться из активной жизни после операции?

Самый дискомфортный период – это первые семь дней. Результат после проведенной операции виден отчётливо через месяц, причём именно эстетический эффект проявляется по нарастающей и становится  всё лучше. И потом, в пластической хирургии уровень травматизации заведомо меньше, чем при экстренных операциях, кровопотеря минимальна, как и стресс для организма в целом.

Здоровье и красота идут рука об руку,
одного без другого не бывает

Перед операцией мы проводим тщательное комплексное обследование пациента, обстоятельно и откровенно беседуем с ним, каковы его ожидания от операции и на что он готов ради результата. Это – наша совместная партнёрская работа с пациентом!

Какие предубеждения вам приходится преодолевать в подобных разговорах?

Основной страх связан с наркозом: «Вдруг я проснусь во время операции»? Успокою: у нас такого не бывает, потому что наши анестезиологи работают в высшей степени профессионально. Современный наркоз — это предмет комплексного мониторинга и полностью управляемый процесс. Все показатели тщательно отслеживаются. Потому и пробуждение во время операции исключено, и сам наркоз воспринимается просто как глубокий сон. Можно сказать, этот комфортный наркоз – пример нашей командной работы. Анестезиолог, медсёстры – все вовлечены в рабочий процесс, все они – мои соавторы и соратники. Начиная с консультации и заканчивая реабилитацией после операции пациент находится в надёжных и заботливых руках всего коллектива.

Сколько мужчин среди ваших пациентов?

Более 30%. Мужчины всё чаще стали следить за своим внешним видом. Есть такая интересная категория, как пациенты «из солидарности». Например, жена записалась на пластику век, и муж тоже соглашается на эстетическую операцию, чтобы ей соответствовать. Вторая группа – это мужчины-«победители», которые избавились от лишнего веса, но тем самым приобрели эффект шарпея – кожи оказалось слишком много. Эту проблему сможет решить круговой бодилифтинг. 

А кубики на прессе тоже сделать можно?

Да. Прорисовка рельефа – операция реальная, но тут важна уместность. Когда общий мышечный тонус тела низкий, кубики на прессе будут смотреться неестественно и гротескно. Кубики – это именно вишенка на торте для тех, кто всерьёз занимается фитнесом и просто хочет чуть ускорить приближение к совершенству. 

Видны ли будут следы операции пристальному взгляду?

Вопрос лишь в том, как расположить швы, чтобы рубцы находились на «необзорных» участках тела и были минимальны. Заметить такие рубцы может только натренированный глаз специалиста. Обычный человек просто их не разглядит.

Как давно вы в Центре эстетической медицины UMC?

В UMC я пришёл в 2017 году. Я, наверное, фаталист в этом плане: так получилось, что я оказался здесь – значит, здесь я должен был оказаться.
Могу уверенно сказать, что я счастливый человек. «Счастлив тот, кто ни дня не работал». Это про меня. UMC – это то место, где я творчески реализуюсь.
Для меня важно видеть результат проделанной работы и счастливые глаза пациентов после их преображения. Это всегда вдохновляет меня!

Артём Петрович, насколько велика для вас творческая и научная удовлетворенность от своего профиля в центре UMC?

АРТЁМ БАКУШЕВ: Вопрос «кем я буду?» для меня даже в раннем детстве имел внятный ответ – в моей семье я врач в третьем поколении. В сферу эстетической медицины я пришёл из экстренной медицины. Причём из самой, пожалуй, интересной в плане многообразия – челюстно-лицевой хирургии, в которой велик спектр решаемых задач – из-за многих травм, воспалительных, онкологических заболеваний, врожденных патологий. Потому огромен и уровень ответственности врача, и необходим колоссальный уровень навыков.
Основное базовое образование я получил в Санкт-Петербурге, в Военно-медицинской академии, тематический приоритет там был соответствующий. Отмечу, что в сфере экстренной и плановой помощи для меня было важным сохранение эстетической составляющей внешности пациента — в этом плане я всегда был максималистом. Во времена ординатуры, которую проходил в новокузнецком ГИУВе, и потом, на старте карьеры в Новокузнецке старался не просто восстановить челюстно-лицевой комплекс пациента в функциональном плане, но ещё и сделать это красиво.
Сейчас мною написано достаточное количество научных работ, патентов, защищена кандидатская диссертация в Сеченовском медицинском университете в Москве, и в UMC я чувствую себя полностью на своём месте.
Тут очень сильный коллегиальный дух и полноценная академическая база, на которой можно двигаться дальше в научном направлении. В клинике превосходное оснащение: оборудование, инструментарий и материалы для работы. Думаешь только о пациенте без вопросов по поводу технологической рутины, что позволяет сосредоточиться на научных и творческих аспектах, а также спокойно заниматься самосовершенствованием. Что я и делаю – в данный момент пишу докторскую диссертацию.

А что даёт такая профессиональная закалка помимо крутой стрессоустойчивости?

Она даёт системное видение задачи. В том числе, в теме фейслифтинга, которой я как раз активно занимаюсь. На фейслифтинг можно смотреть с двух точек зрения – с косметологической и с хирургической. Бьюти-специалист видит внешнюю сторону задачи и берётся за дело, так сказать, снаружи. А хирург воспринимает лицо как динамическую систему, в связке эстетических пропорций и анатомических структур, таких, как костно-мышечная система, стволы и веточки нервов лица, сосуды лица, а также мимическая мускулатура.

То есть, говоря языком зодчества, это как различие между декоратором фасада и инженером-проектировщиком?

Именно так. Опыт работы в челюстно-лицевой хирургии дал мне навыки системного мышления, а нынешний – пространство творческой самореализации. Сейчас я живу на два города: Новокузнецк – город моего профессионального дебюта и становления, Новосибирск – город больших замыслов и профессионального роста. Работа в UMC меня очень окрыляет.

Помимо фейслифтинга в вашем профессиональном портфолио есть ещё и высококлассная ринопластика. Как эта сфера видится изнутри?

Тоже очень вдохновляюще. Ринопластика – одна из самых востребованных операций. Поскольку нос, говоря языком художников, принципиально важен. Он, так сказать, композиционная вертикаль лица, его ось симметрии, поэтому диспропорции носа в эмоциональном смысле для человека наиболее болезненны. Слишком большой нос или же крупные и диспропорциональные его отдельные части – это наша проблематика.

Манекенное, пластмассовое лицо с незакрывающимися глазами и нарушением мимики – это сугубо одиозный образ, который уже в прошлом

Так называемые этнические носы многие тоже хотят привести к менее самобытному виду. И, наконец, есть боксерские носы – со следами перелома, со смещением. Они, кстати, чаще всего не с ринга – это приметы бурной молодости. (Улыбается.)

Каков правильный стартовый подход к теме идеального носа?

Тут не работает запрос, сформулированный по принципу «хочу нос как у этой знаменитости». Вернее было бы сформулировать запрос на нос, подходящий к конкретному лицу, к его пропорциям и объёмам. Кроме того, нос – орган функциональный, он должен хорошо дышать. А лучше всего это удается носу пропорциональному, а не модному.

Как долог «конспиративный режим» пациента?

Синяки и отёки естественно неизбежны в ранний послеоперационный период — около двух недель, после чего сходят довольно динамично. Это достаточно системный процесс, поэтому в данном вопросе нужно доверять своему лечащему врачу.

У вас есть зарубежный образовательный опыт и международные коллегиальные связи. Как вы их выстраивали?

Да, я стажировался у докторов мировой известности в Стамбуле, в Анкаре и т. д.  Сейчас Турция – это Мекка ринопластики. Там эта тема очень развита, поскольку ещё и этнически обусловлена, на ринопластику там приходится очень большая доля операций. Зарубежные стажировки были и на другие темы: лифтинг лица и шеи, пересадка волос. Также немаловажным для меня были обучение и мастер-классы по подтяжке лица у ведущих специалистов нашей страны.

А есть ли понятие тренда в вашем деле?

Есть эволюция менталитета. Особенно это заметно в сфере фейслифтинга. Если раньше типичный запрос звучал «максимально всё натяните», то сейчас желания стали более взвешенными: люди хотят выглядеть не просто моложе, а ещё и сохранить при этом естественность и индивидуальность. Иными словами, молодея, они хотят быть похожими на себя. Манекенное, пластмассовое лицо с незакрывающимися глазами и нарушением мимики – это сугубо одиозный образ, который уже в прошлом. В тренде именно естественность: стать на 10-15 лет моложе, оставаясь узнаваемым, чтобы все думали, что ты просто классно провёл отпуск.

Как эволюционирует ваша отрасль в техническом и идейном смысле?

Имеется тенденция к малоинвазивности оперативных вмешательств через короткие доступы. Современный пластический хирург раскрывает потенциал врождённой красоты и возвращает её. Это как арт-реставрация: художник-реставратор картину не переделывает, а снимает с неё следы времени. Кстати, чтобы ощущать процесс именно так, я получил и художественное образование в процессе обучения пластической хирургии, и впоследствии понял, насколько это пригодилось. Искусство портрета и эстетическая хирургия имеют очень близкие ментальные процессы. Например, и там, и тут так называемая t-основа — нос и надбровные дуги, композиционные линии лица. Теперь и в нашей сфере меньше ажиотажно-модного, больше спокойной, уверенной гармонии, воплощённой в композиционном совершенстве. 

Центр эстетической медицины UMC
г. Новосибирск, ул. Крылова, 49
+7 (383) 305 05 05
umc-clinic.ru