Совесть – главный ориентир

Справка: Виктор Косоуров – российский государственный деятель, советник президента Российского книжного союза. Автор книги «Всё возвращается». Окончил Новосибирский инженерно-строительный институт имени Куйбышева, Академию общественных наук
при ЦК КПСС, Финансовую академию при Правительстве Российской Федерации.
1979—1984 – первый секретарь Новосибирского обкома ВЛКСМ;
1984—1987 – первый секретарь Калининского райкома КПСС;
1987—1992 – заместитель председателя Новосибирского облисполкома;
1992—1994 – генеральный директор ОАО «Корпорация «Русинпром»;
2000—2003 – заместитель главы администрации Новосибирской области;
2003—2005 – депутат Государственной думы РФ четвёртого созыва;
2005—2010 – аудитор счётной палаты Российской Федерации;
2010—2015 – член Совета Федерации РФ от Новосибирской области.

LT: Виктор Семёнович, вы – человек государственного масштаба, но при этом, как сегодня говорят, «сделали себя сами». С чего начинался ваш карьерный путь?

ВИКТОР КОСОУРОВ: Я родился в Черепановском райцентре, 100 км от Новосибирска. С пяти лет моя жизнь была тесно связана с заводским посёлком Черепановского кирпичного завода № 8. Это было очень интересное время. С одной стороны, оттепель, с другой – сначала бериевская, а потом хрущевская амнистии выпустили на свободу заключённых. Представляете, заводской поселок, где каждый второй из мест не столь отдалённых — все эти храмы и купола на руках работников кирзавода были моей первой «картинной галереей». Кого только не было: возвращённые политические деятели и уголовные элементы, но все чувствовали себя равными, никто не выпячивался. Многие мои сверстники, с которыми мне приходилось общаться в юности, ушли по той дороге, по которой далеко не ходят. Это был заводской посёлок с жёсткими правилами, жёсткими подходами для подростков. Мне повезло как-то, я остался, даже не могу сказать почему. Но эта атмосфера общая воспитывала. Была хоть какая-то система. Атмосфера, она создавалась учителями, семьёй, окружающей обстановкой, вот этим равенством. Поэтому, когда мы собираемся вместе, я начинаю запевать свою любимую песню:

Когда весна придёт, не знаю.
Пройдут дожди, сойдут снега…
Но ты мне улица родная
И в непогоду дорога.

Здесь всё мне близко, всё знакомо,
Всё в биографии моей:
Дверь комсомольского райкома,
Семья испытанных друзей!

Я не хочу судьбу иную,
Мне ни на что не променять
Ту заводскую проходную,
Что в люди вывела меня.

Эта школа формировала представителей моего поколения. Это и школьные комсомольские управления, это возможности занятия творчеством, те же кружки в Домах пионеров и так далее. Это ситуация ровного поля, равных возможностей, когда никто не смотрел, кто в чём пришел, потому что приходили в одних вельветовых курточках самошитых. И как-то на это не обращалось внимание. И досуг был посвящен лыжам, хоккею, каким-то литературным кружкам. В моем райцентре был прекрасный театр под руководством нашего преподавателя литературы.

И вот в этих условиях меня избирают секретарём комитета комсомола школы № 1. Я стал секретарём комсомольской организации не только благодаря старшим товарищам, которые во мне что-то увидели, подсказали, порекомендовали, но и благодаря той «братве», которая меня поддержала. Я три года был секретарём комсомольской организации, и мы внедрили ученическое самоуправление в организацию работы своей школы. И опыт работы Черепановской средней школы №1 был рассмотрен на собрании бюро обкома комсомола. Опыт был одобрен, и я как секретарь комсомольской организации тогда, в 63-64 году, докладывал на бюро обкома комсомола о том, как и что мы делали. Понимаете, в области тысяча школ, а работу отметили нашу. Меня избрали членом райкома. Вообще редкий случай, чтобы школьника избирали в члены райкома. Ну и потом уже в определённом смысле слова на мне было поставлено тавро подающего надежды молодого комсомольца и записано в личное дело.

Действовали социальные лифты, и вы попали в такой лифт?

Совершенно верно. Я прихожу в институт, и мне говорят, раз вы были секретарём, мы вас выберем в комитет комсомола. Когда после института пришёл на завод работать инженером, мне сказали: «О, так это же наш — член райкома комсомола». Я очень критично относился к своим возможностям и считал, что мои должности меня обгоняли по моей внутренней подготовке, поэтому всегда стремился дотянуться до той должности, которую занимал. Вторым, а потом первым секретарём обкома комсомола я был достаточно долго — десять лет, из всех моих предшественников и после меня никто так долго не занимал эту должность.

Мне посчастливилось с 1979 года работать с вами. Могу сказать, объехав многие области, что той атмосферы, которую вам удалось создать в комсомольской организации, я мало где встречал. Но для меня больше всего показателен случай, который вы в своей книге обозначили как «Новосибирские октябристы, или Мой уход из власти». Всё шло по возрастающей и вдруг в один день вы покидаете здание администрации.

Октябрь 1993 года, я самый молодой зампред, но с самым большим опытом. Нас в 9 утра собрал Виталий Петрович Муха. На 10 часов наше Законодательное собрание рассматривает вопрос по всему этому беспределу, связанному с расстрелом Белого дома. Какую позицию занять? Кто что думает? Я сейчас уверен, что Виталий Петрович Муха будучи опытнейшим руководителем уже принял решение, но хотел получить поддержку своих коллег.

Я помню, говорю: а давайте по кухням разойдёмся, там проведём все свои собрания со всем праведным гневом — «Как у них совести хватает!». А здесь мы все будем пушистыми. Муха спрашивает: «Что предлагаешь?» Я предложил заявить свою позицию! Совершенно очевидно, что мы должны занять очень жёсткую и чёткую позицию. Чтобы всем без исключения было понятно, в чём она конкретно состоит. Остальные молча согласились. Тогда губернатор и говорит: «Я выхожу и выступаю от имени всего областного правительства. Мы не одни выступим — вот Нижегородская, Челябинская области, глядишь, в Москве и одумаются». Муха здорово выступил. Он был в хорошем смысле отличным красным командиром из военно-промышленного комплекса. А уже на следующий день приходит телеграмма за подписью Ельцина о снятии губернатора. Я беру лист бумаги и пишу заявление об отставке.

А кто ещё написал заявление об уходе?

Никто. Губернатором назначили Индинка. Я его хорошо знал по работе в городской партийной организации, где я был первым секретарём Калининского райкома, он — Заельцовского. Иван Иванович Индинок повёл себя по-мужски. Отказался заходить в кабинет Мухи, потому что поддерживал его решение, но считал, что надо было не так резко всё делать.

А вы что?

Остался без работы. Организовал фирму, снял несколько комнат в детском саду, а потом уже в Совнархозе.

Хорошо помню, как пришёл к вам в Совнархоз, где вы занимали несколько комнат. А ведь все тогда поставили на вашей политической карьере крест. Вы стали очень успешно заниматься бизнесом. Ваша супруга работала в одной компании со мной, и мы нередко встречались, когда вы приходили за ней. И тут неожиданно новый губернатор Толоконский предлагает вам возглавить правительство. Что было дальше?

Знаете, я и тогда, и сейчас все эти переименования управлений в министерства считал детской игрой. Я так и сказал Толоконскому. В итоге был назначен первым вице-губернатором. Да и мы хорошо работали, но, понимаете, времена менялись, появились новые люди. Тут мне Александр Карелин сделал предложение — пойти по списку партии в Госдуму. Мы посоветовались с губернатором, и я дал согласие. Но работа в Госдуме далека от той, которой я занимался, и поэтому, когда Вячеслав Викторович Володин предложил мне пойти аудитором в Счётную палату, я обрадовался. Я ничего об этой работе не знал. Но любую работу можно сделать интересной.

Расстрел Белого дома – это просто узурпаторство власти
и жесточайшее проявление диктатуры. Должной оценки этому до сих пор не дано. Я мечтаю, что когда-нибудь мы построим общество с истинной демократией

Когда я пытаюсь окинуть взглядом свой жизненный путь с целью определить, где и когда мне лучше работалось, то ясно вижу, что именно работа в течение пяти лет в Счётной палате России, пожалуй, лучшее время моей жизни. Причём по самым разным позициям. С одной стороны, это была крайне ответственная и уважаемая работа. Ранг аудитора весьма близок к рангу министра страны. Это не громкая декларация, а в действительности соответствует положению вещей в государстве. С другой стороны – этой значимости и ответственности аудиторской работы – в нашей Счётной палате царила замечательная атмосфера. Двенадцать моих коллег-аудиторов были умнейшими матёрыми людьми, имеющими колоссальный опыт, прошедшими серьёзную жизненную школу, людьми, с которыми было невероятно интересно работать. А сложилась эта обстановка благодаря Сергею Вадимовичу Степашину.

Деятельность Счётной палаты охватывает всю сферу жизни страны. Аудиторов всего двенадцать — шесть от Федерального собрания и шесть от Думы. Какую сферу поручили лично вам?

Мне выпало направление внешнеэкономического сотрудничества, вопросы зарубежной собственности, то есть всё, что входит в компетенцию министерства иностранных дел. Вскоре мне добавили президентскую программу по уничтожению химического оружия, а затем и все вопросы технического сотрудничества. Также в мою сферу попали компания «Алроса» и Госохрана. Атмосфера была настолько способствующая работе, что я, идя на работу, испытывал счастье.

Виктор Семёнович, ваша деятельность в Счётной палате затрагивала интересы многих высокопоставленных деятелей. Как справлялись?

Авторитет Сергея Владимировича Степашина был огромный. Сергей Викторович Лавров, министр иностранных дел, оказывал нам полную поддержку. Удивительно цельный человек, с которым мне посчастливилось не реже двух раз в год встречаться.

Были и неприятные рабочие моменты, но я всегда стремился доказать правду. Как-то в 2008 году мы проверяли работу ведомства Алексея Леонидовича Кудрина, который, будучи министром финансов, пользовался огромным авторитетом. Мы обратили внимание, что министерство нередко в решении разных спорных вопросов привлекает иностранных специалистов. То есть иностранцы вовсю консультировали нас в наших внутренних вопросах. И если пригласить иностранных специалистов мог министр, то зарплату он должен выплачивать в рамках исполнения закона о бюджете. Этого в 2008 году предусмотрено не было. И вот Алексей Леонидович Кудрин приглашает очередных специалистов и выплачивает им 200 млн рублей. Из всех документов об этом акте необыкновенной щедрости свидетельствует только записка зама, поданная Кудрину, с запросом о выделении средств на вышеуказанную сумму, в ответ на которую Кудрин размашисто начертал: «Оплатить». И оплатили. Ни в бюджете, ни в других законных документах таких расходов не предусматривалось. Эти факты обнаружили наши инспекторы, и я вынес этот вопрос на обсуждение коллегии счетной палаты. Минфин заявил, что наш анализ непрофессиональный и некомпетентный. Мы встретились с Сергеем Владимировичем Степашиным, и он спросил, уверен ли я в своей правоте. Я ответил утвердительно. «Будем настаивать», — сказал Степашин. Мы опять отправили свою претензию в Минфин и вынесли на коллегию по утверждению отчёта об использовании бюджета 2008 года, которая должна была собраться на следующий день в 10 утра и рассмотреть вопрос об оплате иностранных консультантов.

Утром, едва я зашёл в свой кабинет, меня вызвал Степашин. Захожу, а он мне показывает дубликат письма Кудрина руководителю правительства Российской федерации Владимиру Владимировичу Путину. В письме Кудрин просит в порядке исключения разрешить оплатить зарплату консультантов, так как средства на это в бюджете не предусмотрены. Кудрин признал, что был не прав, и для нас это было очень важно. Копию этого документа храню у себя. Самим форматом моей деятельности в Счётной палате мне были в течение пяти лет обеспечены частые поездки за рубеж: в Анголу, Иран, на Кубу, во Вьетнам, в Израиль, в Монголию. В Анголе мы контролировали работу ОАО «Алроса» по созданию производства и добыче алмазов. В Иране проверяли использование средств федерального бюджета, выделенных на строительство атомной электростанции в Бушере. В 2006-м в Монголии проверяли финансово-хозяйственную деятельность российско-монгольского акционерного общества «Улан-Баторская железная дорога». На Кубе в 2008-м мы отслеживали выполнение международного правового соглашения о вопросах экономического сотрудничества. Во Вьетнаме в 2009-м провели выездное заседание коллегии о деятельности совместной российско-вьетнамской нефтяной компании «Вьетнсовпетро». Выявили факт изъятия из прибыли лишних 42 млн долларов и, вопреки мнению скептиков, заставили перечислить всю эту сумму в свой бюджет.

Много проблем было с Украиной. Сталкивались и с руководством управления делами президента и всегда доказывали свою правоту. Надо сказать, и В. В. Путин как руководитель правительства нас поддерживал в спорах, становясь на нашу сторону.

Приходилось много заниматься делами церкви. Так, я принял участие в одном благородном деле — восстановлении Муромского Спасо-Преображенского монастыря. Потрясающий объект культурно-исторического и духовного значения. Именно в Муромском монастыре впервые возникла идея установления в день памяти Петра и Февронии не только христианского, но и светского праздника — Дня семьи, любви и верности, который с 2008 года отмечается 8 июля.

Если подробно говорить о всех ваших делах, надо потратить не меньше двух дней и посвятить этому весь журнал. Но я бы хотел обратить внимание на ещё один факт вашей работы — создание новосибирского землячества в Москве, куда перебралось большое количество талантливых руководителей. Как вам удалось их собрать вместе?

Предложение возглавить новосибирское землячество мне поступило сразу, как я переехал в Москву. Тем более что у истоков землячества стояли мой большой друг, трагически ушедший из жизни, директор Новосибирского завода химконцентратов, впоследствии замминистра атомной энергетики Александр Иванович Белосохов и ныне здравствующий митрополит Тихон. Двенадцать лет я возглавлял эту достаточно хлопотную организацию.

Что вам это давало?

Я как депутат Госдумы РФ, аудитор Счётной палаты РФ, член Совета федерации РФ мог реально помочь чем-то своим землякам. К тому же, что немаловажно, у меня появилось много новых товарищей. Это совет старейшин в котором трудились многие бывшие руководители города и области. Например, Алексей Зверев — бывший председатель Новосибирского облисполкома, Николай Кизюн — генерал-полковник, руководитель академии имени Ленина, Виктор Мамонтов — двукратный олимпийский чемпион по биатлону. Все эти люди сделали много для процветания нашего города, были направлены на работу в федеральные органы власти и учреждения в Москву. Надо сказать, что этот социальный лифт по переводу на работу в Москву сегодня практически не работает, хотя выпускники НГУ и НЭТИ высоко котируются в Москве.

За время жизни в Москве я испытывал чувство невероятного уважения к себе и к той работе, которую выполнял и, самое главное, – чувство удовлетворения от того, что я делаю

Мы с большим уважением относимся к нашим ветеранам. Но не меньшее уважение вызывают и молодые земляки. Владислав Филёв — руководитель группы компания S7, Леонид Владимирович Горнин — замминистра финансов России, Сергей Владимирович Докучаев — председатель правления Ланта-Банка, Леонид Палько — генеральный директор издательства «Вече». Я счастлив, что в течение двенадцати лет работы находился в постоянном общении с нашим активом. Особо хотелось бы отметить Олега Шабуневича, он является замечательным спортивным организатором, Юрия Посаженникова, много сделавшего для укрепления землячества, Надежду Малкину — организатора и участника всех наших мероприятий и, конечно же, Ирину Мамонтову — бывшего исполнительного директора землячества.

Не жалеете, что уехали из Новосибирска?

Всё, что касается моей жизни в Москве после Новосибирска — это замечательно. Я испытывал чувство невероятного уважения к себе и к той работе которую выполнял, и, самое главное, я испытывал чувство удовлетворения от того, что я делаю.

После ухода с государственной службы я четыре года был заместителем директора Российского фонда фундаментальных исследований, отвечал за направление развития фундаментальной науки в регионах. У нас было около 70 договоров с 70 регионами. Я пришёл, когда в бюджете по моему направлению было 320 млн рублей, а когда ушёл, мы вышли на сумму 1 млрд рублей. Конечно, это не главная задача регионов, но мы очень часто говорим о подготовке учёных к решению тех задач, которые стоят перед регионами, но не всегда создаём для этого условия. У каждого региона есть свои задачи. Кто-то занимается ископаемыми, кто-то водными ресурсами, но у каждого из них должны быть возможности для развития. Я считаю, что наше направление фонда очень много сделало для решения именно этой задачи.

Сегодня я работаю советником Сергея Вадимовича Степашина по организации взаимодействия Российского книжного союза. На последнем нашем съезде в декабре прошлого года Владимир Мединский привёл данные о том, что количество книжных магазинов в РФ было в четыре раза больше, чем сейчас, и в два раза меньше, чем в царской России. Есть формы, которыми можно поддержать книжные магазины, но условия для этого сейчас не создаются, потому что магазин с овощами и магазин с книгами — это разные вещи. С другой стороны, возьмём книжное производство. Во многих странах сегодня нет НДС на книги. Сегодня книга стоит 600-900 рублей — убери НДС, и книга будет доступна, а за 900 рублей не каждый сможет её приобрести.

Вы с нынешним руководством планируете устанавливать какие-то добрые отношения, оказывать помощь?

Более того, я её уже предлагал. Я не считаю возможным пытаться сравнивать кого-то с кем-то, тем более впадать в какое-то критическое состояние. Каждому времени присущи свои задачи и проблемы, и я скажу, что у сегодняшних командиров намного больше проблем, чем было у нас. Вот прошли выборы, и мы опять все вместе, мы опять россияне, мы живем. Нет, прошли выборы и эти красные, а эти — белые. Как с 17 года разделили, возникают зелёные, ещё кто-то. Цвета разделились, но мы все россияне и мы можем обсуждать проблему до момента принятия решения. Надо вместе, объединив усилия решать задачи, а у нас продолжаются разговоры, у нас продолжаются торги, и в результаты мы иногда получаем то, чего можно было бы избежать.